Дети любят в театре вскакивать с мест. Я забыл, что это - окоп. (Р. Киплинг)
Ещё один конкурсный сонгфик на песню W.A.S.P. - "Heaven's Hung In Black".
"Черные небеса"
читать дальшеВперед шаг за шагом… Мыслей нет. «А должны быть? Кто я? У меня было имя? Имя… Что это такое?» Вперед. Шаги давались с трудом. Растрескавшаяся выжженная земля возвращала их громким эхом. Тело не слушалось, словно было чужим. Лучи света впереди неумолимо вычерчивали путь.
Человек не знал, сколько времени он уже идет. Может быть, он шел так в с е г д а. Над самой землей стелился холодный черный туман. Пространство между этой взвесью и тяжелыми темными облаками заливал ртутно-желтый свет; казалось, один взгляд на него отравлял. Одинаковая иссохшая пустошь простиралась кругом, насколько хватало взгляда. Единственным разнообразием в этом пейзаже были разве что камни – гигантские серые валуны. Если бы не тонкие лучи золотистого сияния, пробивающиеся сквозь сумрак небес, идти было бы ненужно и некуда. А так парень упорно шагал за лучами, время от времени ероша ладонью свои короткие светлые волосы, когда в голове появлялись с т р а н н ы е слова. Ему хотелось почувствовать, как эти лучи коснутся кожи. С каждым шагом ближайший луч отодвигался на ещё один шаг вперед. Если бы усталость была немного сильнее, человек бросил бы это бесполезное занятие. Но, все же, идти так было лучше, чем просто сидеть, копаясь в обрывках фраз и образов в голове.
Неизвестно сколько шагов спустя, что-то в окружающем пространстве стало меняться. Сладковатый запах гнили прокрался в ноздри, на пересохших губах появился солено-железный привкус. И впервые человек услышал звук, который не производил он сам. Сухой шорох, тихое потрескивание. С этим звуком медленно раскрывали крылья существа, которых парень поначалу принял за очередные камни; шуршали перья, некогда белые, измазанные в саже и обожженные. На белой, тонкой до полупрозрачности, коже проступали зеленоватые пятна; тела этих созданий, худые настолько, что можно было без труда пересчитать позвонки и ребра, были лишены каких-либо половых признаков. Вероятно, они были бы куда выше человека, если бы передвигались прямо. Но существа полуползли, не вставая с колен, помогая себе руками, молча, тянулись к пришельцу, как голодные собаки тянутся к злому, но любимому хозяину, и отшатывались, сжимаясь, как от удара. Парню захотелось заорать и убежать от них куда подальше; внутреннее упрямство казалось сильнее страха, заставив застыть на месте. Закусив губу, человек смотрел, как в слепых, похожих на матовые голубые стекляшки, глазах, единственной решившейся коснуться его руки, твари неохотно и неуверенно разливается сияние.
Земля под ногами на какие-то мгновения взбесилась, вздыбилась, завертелась стремительно, швыряя человека куда-то далеко вперед. Оказавшаяся сильной и горячей, ладонь существа помогла не упасть. Эта же ладонь подтолкнула парня немного вперед, и он, подчиняясь, сделал несколько шагов.
Пейзаж тут был другим. Под бурой коркой прятались багровые лужи, глубокие настолько, что наступив в одну, парень почувствовал, как теплая почему-то жидкость переливается за край высоких ботинок. Впереди высились колоссальные стены из иссиня-черного, влажно поблескивающего камня; вытекающие из него алые струйки медленно просачивались в почву, превращая все вокруг в кровавое болото.
Здесь уже не было так пусто. Люди разговаривали друг с другом (хотя парень и не мог различить их голосов), сидели на земле, или просто слонялись. Точнее человеческие силуэты, полупрозрачно-невесомые (на ум пришло ещё одно слово с неуловимым смыслом – «призраки»). На пришельца они внимания не обращали. Вот пара неподалеку попыталась развести костер, сложив его из веток высохшего дерева. Чахлый огонек померцал и погас. Вкус соленой меди на губах стал нестерпимо острым.
Впереди тускло поблескивали металлом, порытым все той же бурой коростой, гигантские ворота. Парень стал перед ними, задрав голову, удивленно разглядывая причудливый узор. Решетка казалась живой, так и тянуло к ней прикоснуться, но пальцы наткнулись на невидимую преграду, не дающую коснуться ворот. За ней виднелось теплое золотистое сияние, сквозь которое проглядывали, едва различимые в этом свете, силуэты деревьев, домов.
- Не выйдет, друг. Прости.
Голос принадлежал старику, сидевшему на камне неподалеку. Неухоженные седые пряди наполовину скрывали морщинистое лицо, не выражавшее никаких эмоций. Не глядя на новичка, он высматривал что-то в дали, перебирая в темных пальцах тяжелую связку ключей. Крылатая тварь устроилась на земле у его ног, беспомощно раскрывая и сворачивая свои крылья, будто пытаясь вспомнить, как надо летать.
- Ты знаешь меня, - в серых глазах парня вспыхнула надежда. – Ты знаешь, кто я?
Утвердительный кивок в ответ. Старик медленно поднялся со своего валуна, шагнул ближе. Протянул руку, прошелся по чужому лицу кончиками пальцев. И парень вдруг понял, что его собеседник слеп.
- Смотри, - сильная рука повернула голову новичка в нужную сторону.
Картина, появившаяся на черном камне стены, захватила. Кажется, в мозг разом впились тысячи игл, заставляя закрыть глаза.
…
Белый коридор в мигающем свете красных ламп тревоги.
- Тёмка, где Витёк? Тёмка! Дубина! Ну, чего вылупился. Витька! Где?!
Парень в форме испуганно смотрит на товарища.
- Кажется, т-т-там ост-т-тался.
- Вот же ты м****!
- Саш, ты куда?
- Да пошел ты…
Ботинки грохочут по кафелю. В лицо пышет нестерпимым жаром. И ты понимаешь, что не успел. «Там» уже не могло остаться ничего живого. «Там» по стенам стекает оплавленный металл, а от человека едва ли гость пепла осталась. Ты стоишь как идиот, глядя на клубы огня, глаза щиплет от дыма. Или от чего-то ещё. Раздается новый взрыв. Грохота ты уже не слышишь, как собственного крика, когда охваченное пламенем тело отбрасывает назад. На какие-то секунды боль вырастает и становится всем. А крик все звучит и звучит.
…
Звука нет. Крик бьется внутри, отдаваясь в каждой клетке тела болью и тоской, безнадежностью, выматывая, опустошая.
- Меня зовут Сашей, - парень улыбается шальной, сумасшедшей улыбкой. А существо у ног старика прекращает свой беззвучный мучительный крик. – Значит, я… - договорить фразу не получилось. В горле как-то сразу запершило. – Это Ад?
Старик невесело усмехнулся и, молча, покачал головой.
- Тогда… - вновь обретший имя человек неуверенно покосился в сторону ворот. – Будет какой-то суд?
Снова отрицательное покачивание головы.
- Что это значит? – голос парня сорвался на крик.
- Не видишь сам, сынок? Небеса стали черными. Знаешь, что это значит? – короткий жест, обрывающий зародившееся возражение. - Ты ведь знаешь, что это значит.
- Почему? Что со мной будет?
- Ничего. Там больше нет места для таких, как ты. Когда Он все это придумывал, то не знал, что мы так расплодимся. И потом вздумаем прийти сюда все сразу. Он уже давно ничего не видит, как и мы все здесь. Знаешь, когда долго смотришь на такое… очень долго… начинаешь учиться не видеть… а потом и впрямь слепнешь, - ангел неуверенным движением провел ладонью перед своими глазами, вновь раскрыл истрепанные серые крылья. Старик протянул руку, коснулся светлых спутанных волос существа у своих ног, с тем выражением лица, с каким сморят на глупую, но любимую, собаку или маленького душевнобольного ребенка. – А они не понимают. Все приводят вас сюда.
- Тогда верните меня назад. Слышишь?! Верни меня назад! Прошу! – Саша выкрикнул это, кажется, низким облакам над воротами.
- Нет больше «назад». Да и времени больше нет, - Петр рассмеялся тихо, тоскливо, зло. – Пока ты сюда шел, там больше никого не осталось. Ваши ученые не могли рассчитать, что будет, если все сразу нажмут на кнопки. Они не учитывали в формулах Его гнев. Это место ещё существует только потому, что мы все продолжаем в него верить. Ты ведь верил в то, что п о т о м что-то будет? Вот и смог сюда попасть. Но и ты со временем устанешь, снова начнешь забывать… - старик кивнул в сторону полупрозрачных силуэтов, снова опустился на камень, откинулся назад, устало закрывая глаза. – Солнышка бы… - едва слышно, себе под нос.
- Я не хочу вот так исчезать! Ты же не можешь вот так просто оставить меня здесь! – голос парня стал хриплым. Он пытался подавить поднимающуюся истерику. Но ужас захватывал все существо, оставляя на щеках предательски блестящие дорожки влаги. – Не оставляй меня тут!
- Врата запечатаны. Я ничего не могу больше сделать. Вы сами выкрасили небеса в черный.
- Я… Я могу встретиться с кем-то?.. С кем-то, кого знал… там?..
- Ищи, - Петр махнул рукой в сторону теней.
Парень закрыл глаза, постоял так некоторое время, заставляя себя успокоиться. «Ему наплевать?.. «существует … потому, что … продолжаем … верить». Значит если остальные?..» Парень тихо вздохнул, улыбнулся, выдрал ботинок из вязкой жижи и сделал шаг. Потом другой. Ему снова было куда идти. И он шел, вглядываясь в лица встречных теней.
Петр почувствовал, как что-то изменилось. Но он был слеп. И не мог увидеть, как ангел-хранитель у его ног поднимается, выпрямляясь во весь рост. Расправляет черные, блестящие новыми перьями, крылья гнева и взлетает ввысь.
"Черные небеса"
читать дальшеВперед шаг за шагом… Мыслей нет. «А должны быть? Кто я? У меня было имя? Имя… Что это такое?» Вперед. Шаги давались с трудом. Растрескавшаяся выжженная земля возвращала их громким эхом. Тело не слушалось, словно было чужим. Лучи света впереди неумолимо вычерчивали путь.
Человек не знал, сколько времени он уже идет. Может быть, он шел так в с е г д а. Над самой землей стелился холодный черный туман. Пространство между этой взвесью и тяжелыми темными облаками заливал ртутно-желтый свет; казалось, один взгляд на него отравлял. Одинаковая иссохшая пустошь простиралась кругом, насколько хватало взгляда. Единственным разнообразием в этом пейзаже были разве что камни – гигантские серые валуны. Если бы не тонкие лучи золотистого сияния, пробивающиеся сквозь сумрак небес, идти было бы ненужно и некуда. А так парень упорно шагал за лучами, время от времени ероша ладонью свои короткие светлые волосы, когда в голове появлялись с т р а н н ы е слова. Ему хотелось почувствовать, как эти лучи коснутся кожи. С каждым шагом ближайший луч отодвигался на ещё один шаг вперед. Если бы усталость была немного сильнее, человек бросил бы это бесполезное занятие. Но, все же, идти так было лучше, чем просто сидеть, копаясь в обрывках фраз и образов в голове.
Неизвестно сколько шагов спустя, что-то в окружающем пространстве стало меняться. Сладковатый запах гнили прокрался в ноздри, на пересохших губах появился солено-железный привкус. И впервые человек услышал звук, который не производил он сам. Сухой шорох, тихое потрескивание. С этим звуком медленно раскрывали крылья существа, которых парень поначалу принял за очередные камни; шуршали перья, некогда белые, измазанные в саже и обожженные. На белой, тонкой до полупрозрачности, коже проступали зеленоватые пятна; тела этих созданий, худые настолько, что можно было без труда пересчитать позвонки и ребра, были лишены каких-либо половых признаков. Вероятно, они были бы куда выше человека, если бы передвигались прямо. Но существа полуползли, не вставая с колен, помогая себе руками, молча, тянулись к пришельцу, как голодные собаки тянутся к злому, но любимому хозяину, и отшатывались, сжимаясь, как от удара. Парню захотелось заорать и убежать от них куда подальше; внутреннее упрямство казалось сильнее страха, заставив застыть на месте. Закусив губу, человек смотрел, как в слепых, похожих на матовые голубые стекляшки, глазах, единственной решившейся коснуться его руки, твари неохотно и неуверенно разливается сияние.
Земля под ногами на какие-то мгновения взбесилась, вздыбилась, завертелась стремительно, швыряя человека куда-то далеко вперед. Оказавшаяся сильной и горячей, ладонь существа помогла не упасть. Эта же ладонь подтолкнула парня немного вперед, и он, подчиняясь, сделал несколько шагов.
Пейзаж тут был другим. Под бурой коркой прятались багровые лужи, глубокие настолько, что наступив в одну, парень почувствовал, как теплая почему-то жидкость переливается за край высоких ботинок. Впереди высились колоссальные стены из иссиня-черного, влажно поблескивающего камня; вытекающие из него алые струйки медленно просачивались в почву, превращая все вокруг в кровавое болото.
Здесь уже не было так пусто. Люди разговаривали друг с другом (хотя парень и не мог различить их голосов), сидели на земле, или просто слонялись. Точнее человеческие силуэты, полупрозрачно-невесомые (на ум пришло ещё одно слово с неуловимым смыслом – «призраки»). На пришельца они внимания не обращали. Вот пара неподалеку попыталась развести костер, сложив его из веток высохшего дерева. Чахлый огонек померцал и погас. Вкус соленой меди на губах стал нестерпимо острым.
Впереди тускло поблескивали металлом, порытым все той же бурой коростой, гигантские ворота. Парень стал перед ними, задрав голову, удивленно разглядывая причудливый узор. Решетка казалась живой, так и тянуло к ней прикоснуться, но пальцы наткнулись на невидимую преграду, не дающую коснуться ворот. За ней виднелось теплое золотистое сияние, сквозь которое проглядывали, едва различимые в этом свете, силуэты деревьев, домов.
- Не выйдет, друг. Прости.
Голос принадлежал старику, сидевшему на камне неподалеку. Неухоженные седые пряди наполовину скрывали морщинистое лицо, не выражавшее никаких эмоций. Не глядя на новичка, он высматривал что-то в дали, перебирая в темных пальцах тяжелую связку ключей. Крылатая тварь устроилась на земле у его ног, беспомощно раскрывая и сворачивая свои крылья, будто пытаясь вспомнить, как надо летать.
- Ты знаешь меня, - в серых глазах парня вспыхнула надежда. – Ты знаешь, кто я?
Утвердительный кивок в ответ. Старик медленно поднялся со своего валуна, шагнул ближе. Протянул руку, прошелся по чужому лицу кончиками пальцев. И парень вдруг понял, что его собеседник слеп.
- Смотри, - сильная рука повернула голову новичка в нужную сторону.
Картина, появившаяся на черном камне стены, захватила. Кажется, в мозг разом впились тысячи игл, заставляя закрыть глаза.
…
Белый коридор в мигающем свете красных ламп тревоги.
- Тёмка, где Витёк? Тёмка! Дубина! Ну, чего вылупился. Витька! Где?!
Парень в форме испуганно смотрит на товарища.
- Кажется, т-т-там ост-т-тался.
- Вот же ты м****!
- Саш, ты куда?
- Да пошел ты…
Ботинки грохочут по кафелю. В лицо пышет нестерпимым жаром. И ты понимаешь, что не успел. «Там» уже не могло остаться ничего живого. «Там» по стенам стекает оплавленный металл, а от человека едва ли гость пепла осталась. Ты стоишь как идиот, глядя на клубы огня, глаза щиплет от дыма. Или от чего-то ещё. Раздается новый взрыв. Грохота ты уже не слышишь, как собственного крика, когда охваченное пламенем тело отбрасывает назад. На какие-то секунды боль вырастает и становится всем. А крик все звучит и звучит.
…
Звука нет. Крик бьется внутри, отдаваясь в каждой клетке тела болью и тоской, безнадежностью, выматывая, опустошая.
- Меня зовут Сашей, - парень улыбается шальной, сумасшедшей улыбкой. А существо у ног старика прекращает свой беззвучный мучительный крик. – Значит, я… - договорить фразу не получилось. В горле как-то сразу запершило. – Это Ад?
Старик невесело усмехнулся и, молча, покачал головой.
- Тогда… - вновь обретший имя человек неуверенно покосился в сторону ворот. – Будет какой-то суд?
Снова отрицательное покачивание головы.
- Что это значит? – голос парня сорвался на крик.
- Не видишь сам, сынок? Небеса стали черными. Знаешь, что это значит? – короткий жест, обрывающий зародившееся возражение. - Ты ведь знаешь, что это значит.
- Почему? Что со мной будет?
- Ничего. Там больше нет места для таких, как ты. Когда Он все это придумывал, то не знал, что мы так расплодимся. И потом вздумаем прийти сюда все сразу. Он уже давно ничего не видит, как и мы все здесь. Знаешь, когда долго смотришь на такое… очень долго… начинаешь учиться не видеть… а потом и впрямь слепнешь, - ангел неуверенным движением провел ладонью перед своими глазами, вновь раскрыл истрепанные серые крылья. Старик протянул руку, коснулся светлых спутанных волос существа у своих ног, с тем выражением лица, с каким сморят на глупую, но любимую, собаку или маленького душевнобольного ребенка. – А они не понимают. Все приводят вас сюда.
- Тогда верните меня назад. Слышишь?! Верни меня назад! Прошу! – Саша выкрикнул это, кажется, низким облакам над воротами.
- Нет больше «назад». Да и времени больше нет, - Петр рассмеялся тихо, тоскливо, зло. – Пока ты сюда шел, там больше никого не осталось. Ваши ученые не могли рассчитать, что будет, если все сразу нажмут на кнопки. Они не учитывали в формулах Его гнев. Это место ещё существует только потому, что мы все продолжаем в него верить. Ты ведь верил в то, что п о т о м что-то будет? Вот и смог сюда попасть. Но и ты со временем устанешь, снова начнешь забывать… - старик кивнул в сторону полупрозрачных силуэтов, снова опустился на камень, откинулся назад, устало закрывая глаза. – Солнышка бы… - едва слышно, себе под нос.
- Я не хочу вот так исчезать! Ты же не можешь вот так просто оставить меня здесь! – голос парня стал хриплым. Он пытался подавить поднимающуюся истерику. Но ужас захватывал все существо, оставляя на щеках предательски блестящие дорожки влаги. – Не оставляй меня тут!
- Врата запечатаны. Я ничего не могу больше сделать. Вы сами выкрасили небеса в черный.
- Я… Я могу встретиться с кем-то?.. С кем-то, кого знал… там?..
- Ищи, - Петр махнул рукой в сторону теней.
Парень закрыл глаза, постоял так некоторое время, заставляя себя успокоиться. «Ему наплевать?.. «существует … потому, что … продолжаем … верить». Значит если остальные?..» Парень тихо вздохнул, улыбнулся, выдрал ботинок из вязкой жижи и сделал шаг. Потом другой. Ему снова было куда идти. И он шел, вглядываясь в лица встречных теней.
Петр почувствовал, как что-то изменилось. Но он был слеп. И не мог увидеть, как ангел-хранитель у его ног поднимается, выпрямляясь во весь рост. Расправляет черные, блестящие новыми перьями, крылья гнева и взлетает ввысь.
@темы: моя писанина, рассказы